В. Я. Фот. Ноябрь 1990 г.
10.11.90
Участники: церковь города Прокопьевска. В городе две общины. Обе входят в состав братства Совета церквей. Одна называется городской, адрес молитвенного дома: ул. Забойщиков, 33, другая – Яснополянская, адрес: Энтузиастов, 40. Два брата из городской общины попали в командировку в Нижневартовск. Там разыскали группу верующих, практически не принадлежащую ни к какому братству и, соответственно, никем не обслуживаемую. Есть там брат Юра, он хочет иметь связь со ВСЕХБ, а остальные больше склонны к Совету церквей. И вот у наших братьев появилась забота об этих верующих. Возвратившись из командировки, [они] стали просить служителей посетить эту группу. Подходили ко мне. Я предложил им организовать из их церкви группу для благовестия. И вот группа образовалась.
Петя Бадрак, который был там в командировке, регент общины, хороший музыкант.
Борис Швец, молодой брат, руководитель детской группы.
Таня Бадрак, двоюродная сестра Пети, молоденькая сестричка.
Андрей Кучеров, год как обратился из мира. Был пьяница, лечился от алкоголя, но вот Господь изменил его жизнь. Ревностный брат, много свидетельствует, что сделал с ним Господь. Он и я – не поющие в этой группе.
Затем они попросили еще из нашей общины Маргиту, так как она свободна от работы. Церковь освободила ее от производства, чтобы она могла трудиться на духовном труде. Она хорист, поэтому тоже оказалась включена в группу. После они попросили, чтобы поехал кто-то из проповедников. У меня окно от поездок, и я с желанием согласился поехать сам. Итак, нас 4 брата и две сестры.
Находимся в аэропорту. С билетами плохо. Конец каникул, послепраздничные дни. Наш самолет на Нижневартовск улетел, улетел самолет на Томск, а мы улететь не можем. Борис стоял возле кассы с 7 часов до 10.20, не отходя, стоял первый, но билеты не достали. Теперь думаем лететь на Новосибирск, а там как усмотрит Господь.
Так мы просидели или, вернее, простояли у кассы до 4 часов дня. В это время достали билеты на Новосибирск. Сначала два билета. Мы с Петей сели в самолет, слышим, бортпроводница разговаривает с аэропортом, что еще продали три билета. Мы подумали, что должны прийти наши, потому что, когда Петя стоял в очереди у кассы, он читал «Детскую Библию», и она тоже смотрела ее, [и] другие люди в очереди, так что произошло как бы знакомство. Смотрим в окно, идут наши сестры. Так мы и полетели, оставив Бориса и Андрея. Договорились встретиться в городском аэропорту. Дело в том, что наш самолет прибывал на городской аэропорт Новосибирска, а их, следующий, прибывал в Толмачево, другой аэропорт.
Прибыв в Новосибирск, мы стали ждать братьев. Прождали до 8 вечера и решили ехать в Толмачево, а оттуда выбираться дальше. Надеялись, что мы встретим последний самолет из Новокузнецка и братьям не придется ехать лишний раз на городской аэропорт. Но расчет наш оказался ошибочный. Самолет мы не встретили и, видимо, с братьями разъехались. Пришлось Пете ехать снова назад за ними. Остался я с сестрами. И вот в ожидании братьев я намеревался что-то предпринять насчет дальнейшего пути. Мы уже определились, что в полшестого утра летит самолет на Тюмень, хорошо бы достать билеты на него. Кассир ничего не пообещала успокоительного, сказала: «Подходи к полпятому, тогда будет видно». Я стою, думаю, что делать дальше. Вдруг вижу, стоят мой родной брат Яша и руководитель новосибирской молодежи Андрей Пивнев и его брат Женя. Я вспомнил, что в Новосибирске идет в это время двухдневный семинар руководителей молодежи Сибири, Средней Азии и Урала, и, видимо, они приехали за билетами для участников семинара. Так оно и оказалось. Они уже имеют знакомство с диспетчерской службой, беседовали с ними, подарили им Библии, Евангелия. Они расположились к ним и помогают им доставать билеты на самолеты. Заодно Андрей попросил и для нас. Через несколько минут я получил талончик с местами на Тюмень. Тут же я оформил билеты. Обрадовал сестер и теперь хотел скорее обрадовать и братьев, что Господь послал нам уже билеты. Еще зашли в диспетчерскую службу с Андреем, поблагодарили за их заботу, побеседовали с женщиной диспетчером, подарили ей Евангелие. Подъехали братья. Мы снова собрались вместе. Отдохнули часа полтора, сидя на диванах. Петя и Борис пошли и легли прямо на пол, подстелив газетки. Не знаю, где начать считать начало нового дня, практически для нас ночи не было. Буду считать посадку в самолет на Тюмень началом второго дня.
11.11.90
Прошли регистрацию, сели в самолет, и сразу все уснули. Проснулись в Тюмени. В аэропорту Тюмени, при всем количестве самолетов на Север, увидели, что билетов вообще нет, а желающих уехать очень много. Переехали на железнодорожный вокзал, там взяли билеты на поезд на Нижневартовск, но места только общие. Сдали тяжелые сумки в камеру хранения и налегке с небольшими сумками поехали на автобусе в поселок Исетское, 75 км от Тюмени. Здесь живут мои родственники, и они давно приглашали в гости. Это единственная церковь братства Совета церквей на всю Тюменскую область. Но здесь, как я понял, и регистрированная церковь всего одна, в г. Тюмени. В автобусе мы опять всю дорогу проспали. Меня это уже томит, мы вторые сутки в пути, но все еще толком не благовествовали. Молюсь про себя Господу об этом.
Приехали в Исетское, на автовокзале поговорили со старичком и пошли искать Классенов, их адрес был у меня. Пришли, собрание уже кончилось. Мы застали несколько человек в молитвенном доме. Как раз там были наши родственники. Пошли к ним домой. Покушали, отдохнули полтора часа, и сейчас друзья репетируют гимны на собрание. С шести часов вечера назначена беседа с молодежью, а с восьми вечера – собрание.
[…]
Когда приехали на железнодорожный вокзал, поезд уже стоял. Мы побежали занимать места. Нашли наш вагон, зашли и испугались. Вагон переполнен. Заняты все третьи багажные полки, внизу тоже везде сидят. Присесть негде. А ведь у нас еще сумки с литературой, их тоже куда-то нужно девать. В вагоне жарко, пахнет потом от массы тел. Прошли в конец вагона, нашли два места для сиденья, и то попросту попросили людей потесниться. Я сдался, стал предлагать братьям пойти сдать билеты и искать другой выход. Мне показалось, ехать в таком вагоне невозможно. И если бы не Петя, мы бы так и сделали. Но он настаивал [на том, чтобы] ехать, [говорил, что] сейчас как-нибудь устроимся. И правда, где попросил, где молча растолкал вещи – нашел всем место, кому сидячее, кому лежачее на третьей полке. Началась томительная ночь. Часа два-три посидишь, затем часа два полежишь. Так до утра.
12.11.90
Утром позавтракали по очереди. Затем началась беседа, сначала с мужчиной и его женой, которые ездили к сыну в армию. Он плохо принимал слово, верит в инопланетян, честный человек, доволен жизнью. И с другими пассажирами беседа сначала не шла. Затем мы стали петь. В наше купе подсели две девушки, затем подсел пожилой мужчина, молдаванин, затем трое мужчин, наши соседи, подключились. Не то чтобы было много вопросов, но установилось доброжелательное отношение. Просили почитать из Библии, пели с нами гимны. Такое общение длилось около пяти часов. Голоса наши уже охрипли от бесед и от пения. Мы видели жаждущие сердца. Один мужчина из соседнего купе много расспрашивал и интересовался вопросами о Боге. Он купил Новый Завет где-то и теперь начал его читать. Не обошлось и без дьявола. Молодой выпивший человек пытался приставать к нашим сестрам. Но он не мог помешать общему настроению.
Пишу и не заметил, как я описываю другой день, потому что ночи как таковой опять не было.
Прибыли в Нижневартовск в 12 часов ночи. Дозвониться до друзей не смогли, поэтому наняли автобус и поехали на квартиру. На что сразу обратил внимание, что приехали в современный город. Вокруг высокие современные дома, 16- и 9-этажные. Частных домов мы не видели, но говорят, что немного есть. […]
Приехали мы на квартиру к молодой семье. Сергей – мой ровесник, его жена Люба и пятеро ребятишек. Приняли нас радушно. Спать нам постелили в одной комнате, что создавало большие неудобства, но другого выхода не было. Еще с вечера было заметно, что Сергею хочется побеседовать. Я предложил пройти для беседы на кухню, а остальные могут ложиться спать. Беседовали мы с ним вдвоем до 5 часов утра, а в 6 часов ему надо было идти на работу. Притом работает шофером на КамАЗе и должен отправиться в рейс на Сургут. Это ему одному ехать около 12 часов. Я ему несколько раз предлагал идти отдыхать, но он отказывался и хотел разрешить все вопросы.
[…]
13.11.90
Утром проснулись полдевятого. Почитав и помолившись, мы с Петей без завтрака пошли к Юре. Нас встретил высокий молодой человек с черными, как смоль, волосами. Это и был Юра. Он был дома один с восьмимесячным сыночком Давидом. Люды, жены, не было дома, она ушла в стоматологическую поликлинику. Здесь мы сразу определились в дальнейших наших действиях. Виктор (депутат) уже договорился, что каждую субботу в школе искусств с половины седьмого вечера будут проводиться беседы, и об этом в четверг выйдет объявление в газете. Значит, мы в субботу вечером с 6 часов будем там проводить служение. Дополнительно дадим объявление через местное радио. Юра рассказал о своем обращении к Богу. Уверовал он в 83-м году, но к баптистам попал только в 86-м. От греховной жизни прошел полосу столкновения с демоническими силами. Почти полтора года был под влиянием человека, обладающего властью от сатаны, гипнотизера, психотерапевта, иглоукалывателя. Но теперь от всего получил освобождение.
Позавтракали у них. И стали собираться в агентство «Аэрофлота». В это время пришел Виктор, опять со своей идеей. Он договорился на получасовую радиопередачу по местному радио. Они уже несколько раз выступали с Юрой, но отзывы со стороны были не очень. Обрадовался, что мы здесь, теперь мы должны занять эти полчаса. Мое впечатление – это деятель, но не делатель. Бесконечные инициативы плоти, а живущие по плоти угодить Богу не могут. Поэтому мы не с радостью приняли это предложение. Сказали, посмотрим.
Пошли от Юры в агентство, заказали билеты, вернулись на квартиру. Братьям поручили узнать о рейсах на Стрежевой и договориться в больнице провести служение.
Я с Петей поехал в соседний город Мегион договариваться там о служении. Это 40 км от Нижневартовска. Пришли по адресу, который нам дали. Брата дома не было, он находился на работе. Пошли в другую семью, брат тоже на работе. Мы пошли на работу к Павлу, ответственному в этой общине. Он работает продавцом мороженого в кооперативе. Пришли, познакомились, рассказали, кто мы и с какой целью приехали. Он обрадовался нашему приезду. От него мы в сопровождении мальчика, сынишки брата, отправились в кинотеатр. Время уже было около 5 вечера. Заведующая и временно заменяющая ее уже были одеты, чтобы уходить домой. Мы рассказали о своих намерениях. Они охотно согласились, чтобы у них проводить служение, время наметили на воскресенье на 15 часов. Но нужно согласовать с отделом культуры, чтобы они дали разрешение. Мы пошли туда, но было уже поздно, все разошлись по домам. Зашли еще к Павлу. Там был молодой брат Андрей, познакомились с ним. Павел работает до 8 вечера, поэтому мы пошли на квартиру, в которую заходили перед этим.
Там живет молодая семья, Андрей и Надя, четверо ребятишек. Интересно заметить, мы не встречали еще пожилых братьев, все молодые люди, которым еще нет сорока. Андрей с Надей обратились год назад, а летом [Андрей] принял крещение. Надя наша землячка, из Ленинска-Кузнецкого, это 100 км от нас. Была когда-то член церкви, отпала… У Нади много вопросов и жизненных, и о братстве, и о будущем. Андрей, в противоположность, спокойный, рассудительный. Мы удивились, что он год всего как верующий и так хорошо понимает многие вещи, в которых никак не могут разобраться у нас старые члены церкви. Побыли мы у них до половины восьмого, поужинали очень сытно и отправились на автовокзал. Приехали к нашим друзьям довольные, что нашли друзей по духу. Группа в Мегионе обслуживается братьями Совета церквей. Это уже церковь. Есть ответственный, совершается вечеря. Мы решили в пятницу, в день поста об отделе благовестия в нашем Сибирском объединении, побыть у них на молитвенном собрании.
Стали думать о подготовке к записи в студии. Что-то все не клеилось. Мы совершили отдельно молитву, чтобы Господь открыл нам, готовить ее или нет и что приготовить. После молитвы появились мысли; решили, что приготовим программу о молитве. Есть хорошие гимны, я думал кое-что прочитать из брошюры «Научи нас молиться». Подобрали гимны, два гимна решили взять с кассет. Набросал я кое-какие мысли, и пошли отдыхать.
14. 11.90
Утром решили разделиться. Андрей с Борисом поехали в Мегион доделывать все вопросы, а мы идем в студию для записи. Затем вместе встречаемся в аэропорту и пробуем лететь в Стрежевой. С тяжелыми сумками мы пошли в студию. Мы взяли с собой аппаратуру и пачку Евангелий. Пришли в студию, нас приняли радушно. Предложили попробовать. Когда мы начали, они пришли в волнение. Редактор попросила меня написать на бумаге о себе, кто мы такие, с какой целью приехали, это она хотела передать дикторским голосом перед программой.
Сделали программу. После нам рассказывали, что когда мы ушли, они слушали и плакали. В конце она взяла у меня интервью. Мне было некуда деваться. Вопрос коснулся прошлого времени, отношения к нам властей. Я рассказал, что штрафовали нас, сидели наши братья, да и я проходил по их делу, но в последний момент на троих, в том числе и на меня, дело закрыли. Еще спросили, как я отношусь к открытию воскресных школ в Москве и других городах страны. Я ответил – положительно, только чтобы все было добровольно. Мне кажется, что я здесь не совсем правильно ответил. В смысле свободы – это правильно, но в смысле чему там учат – мы не согласны. А я не сказал. Оказался не готов к этому вопросу.
Из студии мы поехали в аэропорт. Наших братьев, -Бориса и Андрея, нет еще из Мегиона. С билетами на Стрежевой плохо, но мы записались на очередь. Часа через полтора подъехали братья и рассказывают, что они ничего не сделали. Пришли они к Павлу (ответственному), и он стал расспрашивать: а кто вы такие, почему мы о вас не слышали, зачем вы идете в отдел культуры спрашивать? Давайте соберем церковь, посоветуемся, стоит ли проводить. […] С одной стороны, это хорошо – такая осторожность, не принимать все без исследования. Но у нас встало дело. Мы принимаем решение ехать и организовывать все самим. Хотя мегионские уже и согласились на служение и сами обещали все сделать, мы не могли на них положиться, вдруг опять что-нибудь.
На Стрежевой дали только три билета. Мы взяли мне, Пете и Тане. Взяли с собой литературу, синтезатор и полетели. Самолет Ан-2, давно я не летал на таком. Немножко волнуемся, говорят, что сильно трясет. Вот самолет выпускается уже 40, а может и 50 лет, и все без изменений. Сели в салон на 12 человек. Кабина у летчика открыта, смотрим на приборы и как он летит. Салон не обогревается. Но летим хорошо, ровно, я даже задремал. Начинаем снижение, и мы в аэропорту.
Мы представляли себе Стрежевой как большое село, а это, оказывается, маленький город, такой же современный, как Нижневартовск и Мегион. Те же высотные коробки, освещенные улицы и множество автомобилей. Современное здание аэропорта приютило нас. Народу немного, и мы расположились на скамейках-диванах. Я поехал по адресу, который дал мне брат пресвитер Саша Эргардт. Здесь живут его родственники неверующие, но очень расположенные к верующим. Мы думали у них остаться на ночь. Петя с Таней остались в аэропорту. Стрежевой – это уже Томская область, и хотя находится недалеко от Нижневартовска, но в другом часовом поясе, два часа разницы с Нижневартовском. Так что по местному времени в Стрежевом был уже вечер.
До людей, адрес которых был у нас, надо было далеко ехать в старый поселок, с пересадкой. Больше часу у меня ушло на дорогу. Приехал туда – дом на замке, тропинка к дому заметена. Хозяев, видимо, уже с обеда не было дома. Я повернулся назад. Начинает мести поземка, холодает. В сердце закрадывается искушающая мысль: сейчас разы-грается метель на неделю, как здесь часто бывает, и мы тут втроем застрянем, а они трое там. Ни мы не сможем толком проводить служение, ни они. Да к тому же можем не попасть и на назначенные служения. Но гоню мысли упованием на Господа, что это дело Господне и Он знает, как лучше. Если мы не приедем, другие проведут. Успокаиваюсь этими мыслями.
Вернулся к друзьям. Придется ночевать в порту. Аэровокзал в 10 часов закрывается. Мы спросили милиционера, можем ли мы здесь ночевать. Он проверил наши паспорта, прописку и оставил нас в покое. Мы сдвинули диваны друг к другу и легли отдыхать. Самое удивительное – это комары. На улице зима, а в здании комары. Мы кутали свои лица от них, но встали утром все же покусанные.
15.11.90
Отдохнули хорошо. Покушали, помолились, почитали Слово Божье и стали ждать самолет из Нижневартовска. По расписанию сегодня был всего один самолет. Видели, как самолет приземлился, как везли пассажиров. Смотрим в окна, не видим белой шапочки Маргиты. Значит, не приехали. Ну что, надо самим что-то делать. Мы с Петей поехали в больницу. Таня осталась в аэропорту на случай, если будет дополнительный рейс из Нижневартовска.
Больница оказалась недалеко, одна остановка автобуса. Зашли, нашли главврача, рассказали, кто мы и нашу цель. Сначала принял нас настороженно; потом, когда подарили ему Библию, расположился, вызвал старшую медсестру и дал указания организовать служения в двух отделениях. Она думала, что мы будем сразу проводить, они готовы были дать нам любое время, но мы объяснили, что мы не все здесь, если можно, назначить на 3 часа дня. Она согласилась. Мы поехали за Татьяной, взяли пачку Евангелий и поехали в город. Хотели хоть раз поесть нормально, горячее. Нашли столовую, и правда, поели вкусно и сытно. Так плохо ходили автобусы, что мы приехали ровно в 3 часа. Нас уже ждали. Поднялись на третий этаж в столовую хирургического отделения. Больных и сотрудников собралось около 20 человек. Мы представились и начали служение. Вдруг во время служения одна женщина со слезами говорит, что она евангельская христианка, ей надо идти на работу, где нас найти, где мы остановились. А где мы остановились? – В аэропорту. Она дала нам свой номер телефона, написала имя – Евгения – и ушла. А мы продолжали служение. Слушали очень внимательно, многие были тронуты. Раздали Евангелия, рассказали, в чем состоит благая весть, ответили на вопросы. Вопросы хорошие, то, что действительно волнует людей. Таких вопросов, чтобы уловить нас, никто не задает.
Отсюда мы спустились этажом ниже, в отделение терапии. Так как мы в том отделении задержались, часть больных ушла, но их быстро позвали, и примерно так же прошло и здесь служение. После со мной беседовал один мужчина, а с Таней одна женщина. Ухаживает за мужем, который лежит здесь в реанимации. Где-то раньше достала Евангелие и читает ему, и молятся Богу. Нам предложили здесь поужинать с больными, мы не отказались.
При выходе нас ждала еще одна верующая сестра, ей позвонила Евгения, и она пришла забрать нас к себе на квартиру, сказав, что туда придут и другие сестры. Ну хорошо, мы пошли к ней. По пути она рассказала, что была тут группка раньше, но брат умер, и осталось их три сестры. Она сама уверовала три года назад. Сын ее Саша, мой ровесник, с 1954 года, страшный пьяница. Один раз бросал пить и девять месяцев не пил, а потом, по ее словам, она допустила нечестивую мысль, как же она с ним будет молиться, вроде проявила неверие, и он снова стал пить. Живут они вдвоем. У Саши семья распалась. Теперь вот два месяца он опять не пьет. Она хотела бы, чтобы мы с ним поговорили. Пришли к ней на квартиру. Обстановка простая, даже бедная. Она объяснила, что живет ради сына здесь, а раз он все пропивал, то не на что было и покупать.
Мы только зашли и хотели позвонить в аэропорт, не было ли дополнительного рейса, как раздается телефонный звонок. Звонит верующая из пятидесятников, их тоже здесь небольшая группа, и спрашивает, что два брата и сестра ищут своих братьев и сестру. Мы обрадовались: значит, нашлись наши. Мы им сказали, чтобы они шли сюда, на этот адрес. Важно подметить, как вовремя был звонок. Десять минут раньше – нас еще не было, десять минут позже – мы бы уже уехали в аэропорт их искать. Все это заняло бы время, а нам предстоял впереди хороший вечер. Петя с Таней пошли еще в агентство «Аэрофлота» узнать насчет билетов, а [я] вышел на улицу встречать друзей. Вскоре мы все собрались, были бурные обсуждения, как мы друг друга искали.
Саша, сын сестры, сидел в другой комнате. Я до этого пытался с ним заговорить, но разговор не получился. С приходом друзей я попросил Андрея поговорить с ним. И они лучше нашли общий язык. Внешне Саша выглядел настоящим северянином: высокий, худой, с рыжей бородой и с обветренным лицом. Потом все вместе сели за стол. Пришла Евгения и еще одна пожилая сестра. Евгения слишком разговорчивая, приходится останавливать или вклинивать пение, а то она одна будет говорить. Саша с нами за столом. Принес магнитофон по просьбе матери и стал записывать пение.
Третья сестра, Аня, приехала из Средней Азии со станции Чу, давно член церкви. А здесь стала ходить к пятидесятникам, стала молиться, чтобы получить крещение Духом Святым. Дар языка еще не получила. «Кто-то так понимает Священное Писание, а кто-то так». И от разговора уходит. Попытался я сначала богословски показать несостоятельность этого учения. Вижу, она не принимает. «Написано: просите и дано будет вам, вот я и прошу»,– настаивает она. Я объяснил: есть три рода молитв. В одних случаях нужна настойчивость и постоянство – это молитва о покаянии ближних. В других случаях мы, прося о чем-то, должны добавить: «Но да будет воля Твоя», проявляя доверие и покорность Господу. Это в случаях болезни. И есть молитвы или просьбы, за которые молятся один раз с верой, а потом принимают просимое с верой. Это молитвы покаяния и исполнения Святым Духом. Когда переставляются акценты, получаются ошибки и духовные болезни. Мы привели еще пример, как родители выпросили здоровье сыну, а теперь он один в семье неверующий, пьяница. Это случилось с родным братом Бориса. Здесь стрела пронзила сердце сестры – и у нее такой же случай. В десять лет ее сын Эдик лежал при смерти, она умоляла Бога исцелить его. Бежала по улице и кричала к Богу. И совершилось чудо – сын выздоровел. А теперь это пьяница, драчун. То ему нос свернут, то еще что-нибудь случится. И как я понял, он и на мать руку поднимает. Сестра расплакалась, мы помолились за Эдика, сказали, что в молитве за него теперь нужна настойчивость, борьба в молитве. «А Духа Святого вы же имеете, что вам еще нужно?» Она стала прощаться, было уже около двух часов ночи, и сказала: «Не зря меня Господь сюда привел. В душе блеснул луч света, луч истины». Вскоре и мы все пошли на отдых.
16.11.90
Еще вечером Саша, сын сестры, предложил путь, как вернуться в Нижневартовск, так как мы достали на сегодня только один билет на самолет для меня. Он предложил на машине, которая возит вахту (они называются вахтовки) доехать до реки Вах, пешком перейти по льду на другой берег, а там тоже ходят вахтовки на Нижневартовск. Моста через реку нет, летом ходит паром, зимой машины идут по льду, дорога называется зимник. А сейчас лед не окреп, дороги через реку нет. Друзья с радостью согласились, а мне пришлось остаться из-за сумки в камере хранения. Камера хранения открывалась только в 8 часов утра, а в 8 и отходит вахтовка из города. Вахтовки – это обычные большие вездеходы «Уралы», ЗИЛы с оборудованной утепленной будкой. Утром друзья встали рано и ушли на вахтовые машины. Саша пошел с ними, провожать их. Я встал позже, побеседовал немного с сестрой. Она высказала мысль, что Саша, может, останется с нами, потому что он сказал, что к ночи не вернется.
Приехал я в аэропорт, забрал нашу сумку, а она весит 23 кг. Дождался самолета и опять на этой же «Аннушке-стрекозе» переправился в Нижневартовск. Очень долго пришлось ждать автобуса, так что друзья беспокоились, прилетел я или нет. Они были быстрее на месте, чем я. Сделав перепаковку вещей, мы отправились в Мегион. Сегодня у нас был пост вместе со всеми церквами за отдел благовестия. Саша поехал с нами в Мегион, отныне он будет наш попутчик до конца поездки.
Прибыв в Мегион, мы пошли искать больницу. Из больницы пришлось идти в горздрав искать главного врача. Сильно похолодало, и мы почувствовали, что мы на Севере. Температура ниже 20 0C и сильный ветер. Против ветра долго идти невозможно, останавливаемся и поворачиваемся спиной к ветру, чтобы передохнуть. Братья опустили шапки[-ушанки]. Долго пришлось ждать главврача. Согласие он дал и позвонил в отделение, чтобы нас приняли, но в нем было много иронии. Когда он звонил, шутил: «Ты там в Бога не веришь? Прими людей-проповедников». После мы еще с ним немного поговорили, он стал серьезней. Вернулись мы в больницу, поднялись в кабинет врача. Приняли нас приветливо. Разговор с дежурным хирургом произвел впечатление разговора с серьезным умным человеком. Собрали людей тоже около 30 человек.
Опишу, как мы примерно проводим служения в больницах. Сначала совершаем молитву, для этого всех просим встать. Потом знакомство. Мы говорим, что мы баптисты, коротко объясняем, что это такое, откуда мы и какая наша цель. Открытость быстрей располагает людей. Так как в основном люди знакомы только с православием, чтобы они не мучились и не гадали, какой мы веры. Затем спрашиваем их, верят ли они в Бога, и просим поднять руки тех, кто верит в существование Бога. Затем просим поднять руку тех, кто не верит в Бога. Таких бывает всего несколько человек, в отличие от тех, кто верит в Бога ([таких] бывает больше половины). Ну а остальные, видимо, колеблющиеся. Затем для этих колеблющихся говорим о вере в Бога, о Творце, о Библии. Говорим к разуму человека. После небольших высказываний поем гимны. Гимны говорят к сердцу человека. Затем переходим [к вопросу] о душе, о грехе, о нашем положении перед Богом, об Иисусе Христе. Раздаем в это время Евангелия, читаем вместе какой-нибудь отрывок из Евангелия, например, Иоанна 3, 16. Объясняем его. Это уже как главная часть служения – проповедь. В конце мы предлагаем: «Желаете ли вы, чтобы мы за вас помолились?» Просим, чтобы подняли руки, кто хочет, чтобы за него помолились. Что интересно, поднимают руки, кто сначала поднимал руку, что не верит в Бога. И часто наблюдаю, что у них действительно зародилась или пробудилась вера в Бога. Ведь люди, которые сначала гордо поднимают руку, [свидетельствуя] о своем неверии, часто просто невежественны в этих вопросах. И достаточно небольшой беседы, чтобы их неверие рухнуло. Учим людей, чтобы после молитвы, кто будет с ней согласен, сказали: «Аминь». Мы преклоняем колени, остальных просим встать и молимся за этих людей. Обычно после молитвы звучит дружное «аминь». То, что мы совершаем коленопреклоненную молитву, окончательно располагает людей. Они видят, что мы не артисты, а христиане, имеющие живого Бога. После этого вопросы и ответы. Вопросы обыкновенно касаются обрядности православной церкви: иконы, крестики, почему мы не крестимся и т. д. Похоже, люди удовлетворены ответами. Мы стараемся отвечать на основании Священного Писания. Бывают вопросы, где мы работаем, на какие средства мы приехали. Мы объясняем. И даже если я говорю, что я освобожденный служитель, это тоже не вызывает нареканий. Спрашиваем, можем ли мы фотографировать – люди тоже дают согласие.
Затем мы посетили еще терапевтическое отделение, оно находилось в другом здании. Там тоже провели служение. Нас уже ждал брат, и по окончании он сразу повел нас на молитвенное собрание.
Собрание проходило в «балке», так называются здесь частные дома. Правда, снаружи они похожи больше на вагончики, но не все, некоторые напоминают дома. А внутри устроены хорошо, как в любой квартире. Обязательно центральное отопление и теплый туалет. Здесь жила семья, тоже год назад как обратилась к Богу. Это сестра Андрея, бывшего наркомана. Он тоже живет здесь у сестры. Муж ее азербайджанец, уже покаялся, но еще не член церкви. Но на работе свидетельствует об Иисусе Христе, участвует в служении. Собрание уже шло. Павел, руководящий, осторожно, как мне казалось, предложил нам тоже участвовать. Мы спели несколько песен, я закончил словом. Приехали еще друзья из Нижневартовска: Сергей, у которого мы останавливались на квартире, и еще один молодой брат с женой. […]
Сестры остались ночевать в этом доме (сестра очень просила их об этом). Братья пошли в другой дом. А я пошел ночевать к Павлику. По дороге он предложил зайти к редактору независимого телевидения. Они хотели снимать наше служение в клубе. Павел окончательного согласия не дал, а обещал сообщить. И вот мы уже в 12-м часу пришли к ним на квартиру. Пришли поздно, подняли их, они уже легли отдыхать. Она редактор, а муж ее – оператор. Беседа длилась часа полтора. Мы высказали свой взгляд на телевидение, какую опасность видим в нем, высказали опасения, что съемки будут стеснять людей. Они согласились не мешать. Только будут снимать из окошечка, откуда показывают фильмы. И мы попросили не снимать, если люди будут выходить молиться. Они тоже дали согласие. Намерения у них были хорошие, они сами религиозны и находятся в поисках истины. Поэтому наш разговор вышел далеко за рамки делового разговора о съемках. Мы говорили об истине, о душе, о бесполезности обрядовой религии. Они охотно соглашались с нами. И уже далеко за полночь мы с братом пришли к нему на квартиру. …Жена его башкирка (башкиры – мусульмане), она еще не пришла к Господу, но и не ставит препятствий брату. Правда, ему приходится много делать по дому, чтобы она не препятствовала ему в служении. Здесь еще побеседовали с братом, и где-то в 2 часа ночи я лег спать.
17.11.90.
Утром к 10 часам все пришли на автостанцию. С нами в Нижневартовск поехал еще молодой брат Андрей. Наша группа все увеличивается. Андрей из неверующей семьи, рано пристрастился к наркотикам, с 14 лет. Думал, на службе в армии забудет про них, но там тоже находили их и кололись. Приехал сюда к сестре после армии, остановиться не мог. И вот встретил верующего человека, адвентиста седьмого дня. Он дал ему читать Библию, много беседовал с ним. И один [раз] Андрей взял Евангелие, закрылся в комнате, перекрестился и стал просить у Бога помощи, прощения и спасения. Когда вышел на улицу, на душе стало так легко и хотелось всем людям рассказать, что произошло с ним. Освобождение от наркотиков произошло полностью. Андрей рассказывал, что самое страшное не когда ломка идет, выкручивает весь организм, а когда пройдет ломка, [и] просто возникает сильное, неугасимое желание уколоться. И все начинается снова.
Затем при изучении Библии он сам дошел, что его друг неправильно учит, встретился с баптистами и крещение уже принял в этой группе. Перед этим он видел сон: он проходит какие-то комнаты в здании. Его зовут друзья, молодые парни, уколоться, выпить, гулять с ними, но его за руку уводит от всех верующий адвентист. Затем они поднимаются на второй этаж, там стоят незнакомые люди и совершают вечерю и ему предлагают чашу; он оглянулся, а его друга нигде нет.
Едем в автобусе на Нижневартовск. Я молитвенно сосредотачиваюсь, чтобы Господь открыл слово на вечернее евангелизационное собрание. К трем часам мы все идем в больницу. Видимо, плохо сообщили больным, медперсонал вообще ничего не знал. Собралось всего около 40 человек. Здесь Евангелия уже не раздавали. Чувствуем, что нам их не хватит. Раздавали трактаты «Путь к спасению через Господа Иисуса Христа».
Оттуда мы поехали в школу искусств, где намечено служение с 18 часов. В автобусе сделали объявление и пригласили всех желающих. В школе искусств большой концертный зал на 300 мест. Пригодился наш германский усилитель, не зря мы его с собой возили, подключились к колонкам. Вывесили на улицу «колокол»*, тоже германский, мы его тоже с собой взяли. Несколько раз через него сделали приглашение и даже начали служение с ним. Потом пришлось отключить, греется усилитель. Народу пришло много, почти полный зал. Начали служение. Мы обратили внимание – в зале стояла тишина, ногу переставишь, и то слышно. Слушали очень внимательно. Когда мы предложили вместе спеть гимн (есть у нас такой гимн, где всего несколько слов), то одна женщина встала. Пришлось всех поднять на ноги. Хотя обычно мы не делаем призывов к покаянию, но утром мне легло на сердце, что здесь надо сделать призыв, это нужно и для верующих, чтобы и они пробудились от духовного сна. Я заказал друзьям, чтобы они исполнили гимн «Отзвучал благовестника истины глас». После проповеди призвал желающих обратиться, выйти вперед, на сцену. И во время пения гимна люди начали выходить из рядов и подниматься по ступенькам на сцену. Вышло человек 15. Я предложил им преклонить колени и молиться каждому. Они встали на колени и начали креститься, двое или трое вполголоса помолились. Остальные молчат. Я предложил повторить за мной молитву. Они это сделали. Поднявшись с колен, я предложил всем сесть на места [и сказал, что] потом мы бы желали иметь с ними беседу.
Раздали Евангелия, и начались вопросы и ответы. Вопросы больше касались разницы между православием и баптизмом. Было сопротивление в духе. …Был задан вопрос: «Как вы относитесь к четвертой заповеди?» Я понял, что задают вопрос субботники. Ответил. Они уже устно – следующий вопрос. Я предложил на эти вопросы ответить в частном порядке.
После служения многие люди подходят с личными вопросами, здесь же подошли две молодые девушки и мальчик лет 12. И опять вопрос о субботе. Особенно этот мальчик – прямо готовый «богослов». Мне было жаль их законничества, они вели беседу не [для того, чтобы] узнать истину, а [чтобы] уловить в словах. Мне пришлось прекратить полемику, я сказал, что меня ждут еще другие люди. Хотя в душе у меня было большое желание поговорить с ними, но они ушли.
Подошел еще один мужчина – экстрасенс. Тоже разговор был тяжелый. Когда я вышел из помещения, я чувствовал страшную усталость, как будто из меня всё выжали. Думаю, это от духовного напряжения, а особенно от бесед с этими людьми.
В конце мы объявили адрес друзей из Нижневартовска, где будет завтра на квартире богослужение. Так закончилась суббота.
(Конец рукописи отсутствует)
